леярн онд янкмжел х ксмни

Сто бед и ещё тридцать три несчастья людских

- Политики наши бесчестны с нами, чиновники - бессовестны, бандиты выходят на промысел средь бела дня, и не у кого искать нам защиты, потому что стражи порядка сами подобны разбойникам, а судьи наши продажны, - сказали люди.

- Мы работаем от зори утренней до ночи, не зная выходных, а платят нам гроши, и не можем мы отказаться от такой каторги, потому что иначе нас настигнет уличный холод, и голодная смерть возьмет нас в свои костлявые объятья, - сказали люди.

- Хлеб и бензин дорожают, и лютые налоги душат нас, - сказали люди.

- Культура наша в упадке, пороки торжествуют над добродетелью, и народ наш вымирает, - сказали люди.

- Телевизоры наши стары, и нет у нас денег на новые, красивые и плазменные! - добавили из толпы.

- Всё! Не хотим мы больше знать прежнюю жизнь, - так сказали люди, ибо двигала ими большая

А именно: что если как следует попросить, непременно всё изменится, не может быть, чтобы ничего не изменилось, не бывает такого!

Взяли люди в парламенте список традиционных конфессий, и пошли на поклон к представителям богов на Земле. Поскольку коммунизм в списке не значился, в Мавзолей они заходить не стали...

- Неустанный труд: смирение и молитва - вот жизнь, за которую награда - райское блаженство, - ответели им.

- Перед Аллахом не равны: молящийся в тиши уюта - и тот, кто каждую минуту готов к лишениям войны. Райские гурии ждут достойных мужей, - ответели им.

- Лишитесь страстей своих, и обретёте избавление от вечного круговорота Сансары, - ответели им.

- Нет, нет, нет, мы хотим сегодня, нет нет, нет, мы хотим сейчас! - говорили люди.

- Нам бы чудо сейчас какое-нибудь, пусть даже и самое завалящее! - говорили люди.

- Нам бы рай прямо тут, на Земле! - добавляли они.

Но никто не явил им чуда сею минуту. А равно и рая прямо на Земле.

Тогда усомнились люди, какую веру выбрать; тогда решили страждущие всю землю обойти в поисках подходящего бога. Но ни одного бога так и не нашли: то ли не заметили, то ли не было их вовсе. Но одно существо, способное на чудеса, им всё-таки встретилось.

Проницательный читатель: "Да, бог всемогущ, а черти расторопны!"

Но нет, это был не дьявол, с рогами, копытами и хвостом, в облаке серы. То, что им повстречалось, выглядело как кусочек радуги, а называло себя феей. (Примечание: фея - волшебница; обычно благожелательно настроенна к людям; в таком случае роль феи в сказке - помогать главным героям. А главные герои у нас, как вы заметили, люди.) Нет, она правда думала, что она - фея, поэтому и мы будем так её называть. А имя у неё было

- Наденька!.. - выбежали из-за мужниных спин и перебили их бабы.

- Помогите нам, пожалуйста! - сказал какой-то очкастый, и рассказал про все народные беды.

Ой! - ответила фея, - бедняжки мои. Мне вас так жалко! Я очень, очень хочу вам помочь, но что же мне для вас сделать?

Тогда очкастый (да ещё и в шляпе), подкинул ей идею стать для них заместо бога. А чтобы стать людям заместо бога, надо... Дальше был задушевный шёпот, а мужики и бабы стояли и кивали ему.

Это была ещё очень молодая и неопытная, но действительно добрая фея. Поэтому, когда у неё попросили молочные реки и кисельные берега, она их дала. С радостью.

Но, как говорится, бог в своей неисчерпаемой милости может не устраивать никакого суда с последующей депортацией грешников в ад, а взять всех в рай. В ад его превратят сами люди.

Общее расслабление и заноза в уме нескольких клинических подлецов, да ещё не меньше клинических воров с врождёнными криминальными задатками, в меру амбиций средней руки, - и пара-тройка скучающих деспотов оказалась не перед молчащими ягнятами, а с т а е й обезьян, обнимающих и убивающих друг дружку и развлечения для, и ради более престижного м е с т а п о д с о л н ц е м.

Только начался устаканиваться некоторый порядок, вновь взмолились люди (а интеллигенту на этот раз слова не дали, вот так!).

- Но что же мне теперь делать? - заплакала наша фея. (Раньше она не плакала, потому что по наивности думала, что так и надо.)

Голос за кадром: "Ну-ну. А вот Нестеренко по этому поводу говорит, что одно из самых красивых и величественных зрелищ - ядерный взрыв."

Но вернёмся к нашим героям. Хотела было фея консерваторий понастроить, да народ сказал, что консервы ему за время странствий обрыдли.

Долго ли, коротко ли, короче, была дана народу красавица неописуемая. То есть нет, может, в принципе, и описуемая, да только поэты не успели подобрать нужные слова, а художники - нужные краски. Да и когда им? Во-первых, красавица всё время среди народа старалась быть, - вдохновляла на праведный труд и милосердие, значит. А во-вторых, пока она демонстрацией своей попы добрые чувства в людях пробуждала, блатари её в карты разыграли. Нет, понятие чести есть конечно и у конкретных пацанов: поэтому пока победитель пуговицы на ширинке расстёгивал, остальные игроки нашей дурочке взялись ноги подержать. Да только ничего у них не вышло!!! Потому что лица сами знаете какой национальности аккурат в это время и в этом месте два мешка гексогена подорвали, так что не только от насильников, а и вообще от всех людей в радиусе семидесяти семи метров мало что осталось. От красавицы же осталось только мокрое место. Как же теперь жить-то, без красоты неписанной?!

Перво-наперво потребовали главного гэбэшного генерала погон лишить, ибо не уберёг народное достояние. А потом, не дожидаясь выполнения своих требований, сразу запили всем миром горькую - благо повод был, лучше не придумаешь. Фея же, видя всё это, впала в чёрную тоску.

Но тут, нежданно-негаданно, пришла помощь, да откуда не ждали. Диву даешься, каких чудес только не сотворит

Вызвалась дюжина и ещё две крысы добровольцами: ходить заместо Красоты Неписанной среди людей, сеять разумное, доброе, вечное. Только разумное оказалось слишком заумным и обременительным (впрочем, на него можно было и болт забить - что многие не приминули сделать; так появился дефицит на детали резьбового соединения), сеятили оказались слишком неприглядными (что с них толку? - спрашивали люди друг друга, - морды-то вон какие!), а доброе - плохо и медленно растущим: тут двенадцать и ещё двое посовещались и решили, что почва неподходящяя оказалась. Поэтому засели они за книги, чтоб собрать всю мудрость накопленную в них, и людей к ней приобщить. Разумеется, долго такое продолжаться не могло. Однажды, когда пасюки додумались проповедовать народу 10-ое сатанинское правило Земли: не убивай животных иначе, как для защиты или пропитания, - их просто затоптали. Потом ещё немножко между собой подрались стенка на стенку, после чего опять пошли к фее на жизнь свою жаловаться.

Долго раздумьями мучалась фея, и решила: добро всё-таки должно быть с кулаками. Одним словом, как -

Ростом с дом, легированная броня чешуи, могучие крылья, гордо попирающие землю лапы, величественная голова.

Глаза - как два лазера с ядерной накачкой: впору баллистические ракеты сшибать.

Народ ликовал. Преступники боялись дышать. Но скоро оказалось, что не так-то просто вести праведную жизнь. Один неверный шаг, в запале брошенное слово, нечаянный косой взгляд, всё имело свою цену; и горько приходилось оступившемуся. Дракон был неумолим: ни слёзы, ни кулаки не могли отменить кару за проступок; он свято хранил в своём сердце все ценности, что вложила туда фея по людской просьбе, и непоколебимо придерживался указываемой ими стези, - к себе он был строг не меньше, чем к окружающим. Дракон трудился без устали, днём и ночью он не смыкал глаз; и дракон был счастлив.

Народ же замер на краю пропасти; только ночью, когда люди думали, что их никто не видит, они роняли в пропасть слёзы. Но вовсе не все. Например, были подобные овцам: такие искренне и кротко улыбались. Причём эти-то как раз радовались не чужой беде, - хотя приступы овечьей эйфории обычно очень точно совпадали с чужим горем, и даже были прямо ему пропорциональны; такой вот психологический парадокс. И каждый день под кем-то начинала осыпаться земля, каждый день кто-нибудь - маленький пакостник или склочная старуха, сластолюбивая жена банкира или нерадивый дворник - не удерживались на краю.

Народу с каждым днём всё труднее было сдерживать себя: мало кто мог контролировать каждое свое движение; ещё меньше было желающих это делать. Учитывая, что многие, имеющие склонность к аскезе, соблазнились монастырём той или иной религии ещё в самом начале пути, с праведниками было не густо. Но дракон находил успокоение сердца и в тех праведниках, что были! Ему в ответ улыбались. А украдкой все множились скорбящие, - по жизни без напряжения и пропасти под ногами.

Только не подумайте, что дракон был жадным до крови маньяком и убивал направо и налево. Нет, большинство преступников отправлялись в ИТЛы, и даже возвращались оттуда. На таких смотрели с ужасом и отвращением: вернувшиеся из лагерей были словно тихие тряпичные куклы, в которые только недоразумение могло вдохнуть жизнь. Да, они пОтом - иногда кровавым - искупали свои грехи, но их сломленность была не результатом тяжёлого труда, нет; дело в том, что их пороки действительно исправляли, - сокрушая и отнимая из души всё, что стояло на пути у добродетели. Но ничего не давая в замен.

Дракон понимал всё это, но что он мог с этим поделать? Запрещённое - недопустимо. Какое же может быть попустительство злу?! И он продолжал самоотверженно переплавлять человеческую руду, безжалостно выбрасывая шлак. Но картину портило отсутствие кузнеца, чтобы выковать Идеал в душах людских, ибо мало кто мог сделать это самостоятельно. А людские ресурсы тем временем таяли.

И тогда дракон воззвал к своей создательнице: войди в души людские, помоги им; направь заблудших и укрепи слабых, о чудотворная, милостивая, светоносная! А люди опять кивали. Только несколько человек собрались и ушли, но на них не обратили внимания.

Давно отчаявшаяся Фея даже не покраснела от смущения при таких словах; она сразу согласилась. Просто она не видела другого выхода.

- Хорошо, - сказала фея (а разве может быть плохо, когда все станут честными, добрыми и трудолюбивыми?!), - я буду падуюшим опора и слабовольным

И вошла фея в людей. И прибавилось каждому, чего ему не хватало: и рвение в 10 заповедях (в том числе почитании дня субботнего), и ненависть к заграничной эстраде, и умение пускать дым колечками, - всех добродетелей прибыло в людях. И какая бы злоба, или зависть, или лень не обитали в человеке, частичка феи всегда оказывалась сильней. Но тут сказке и конец. Надорвалась фея. Народ перестал возделывать сад своей души: мол, как бы сорняки не разрастались, фея всё равно вытянет. И она действительно очень старалась - вот так и нажила душевную грыжу. От того и померла.

кЧДХ ФЕ, БМНБЭ НАПЕРЪ ЯБНЧ БНКЧ, Б СФЮЯЕ ПЮГАЕФЮКХЯЭ; МЕЙНРНПШЕ ОНРНЛ ДЮФЕ МЮЬКХ ЯБН╦ ЯВЮЯРЭЕ, - ОНВЕЛС-РН БЯОНЛМХКЯЪ юМДПЧЬЙЮ вХЙЮРХло: а что? жил весело и умер немолодым; также вспомнилась стратегия Малых Дел... Не убежали со всеми только несколько человек из тех, что не только на словах хотели принять в себя последний дар феи; но никто не знает точно, куда они потом делись. А вы не подскажете нам, где

Да, сказка про то, как люди счастье искали, кончилась; но не будем торопиться прощаться.

Вы, может быть, не слышали об этом: а ведь феи умирают не так, как люди.

Вы может быть забыли: а ведь в позапрошлой главе несколько человек выпали из переплёта. У них свои стези-дороги. Но если они начинают спотыкаться, если их захлёстывает малодушие, тогда они приходят к обрыву, над которым развеян прах той, что была как кусочек радуги. И тогда...

Но это уже совсем другая история.

Используются технологии uCoz